Исцеляющее безумие: Между мистерией и психотерапией

Если оргия — очень понятный для моих соплеменников атрибут мистерии, то унижение понимается и принимается гораздо хуже. Я открыл для себя эту тему, как любил говорить Юнг, «эмпирически», то есть из практики. Почему-то на со­вершенно различных действах, на аналитических ли группах, на «беспределах» ли, кто-то хотя бы раз разыгрывал — со­знательно или без — сцену «унизьте меня», «ударьте меня», «разорвите меня на части». Спектакли эти обычно не удава­лись, оставляя кучу тягостных ощущений, но сама повторяе­мость меня задела — особенно при том, что это делали со­всем разные люди, и девушки-хохотушки, и дамы калибра тяжелой артиллерии. Здесь уместно сделать сноску, что я во­обще склонен относиться к результатам как к замыслу — не к тому, который был выписан лозунгом, но к реальному, тому, что собрал нас вместе. Можно сказать, что мои действа (хотя бы только для меня) реконструируют психологи­чески¹. То, что происходит — не как задумывается, а именно что и как происходит, — открывает и проявляет элементы уни­версальной не хуже этнологического исследова­ния папуасов.

Итак, эта потребность в унижении, более глубокая, чем берновская игра «Ударь меня», отражает, как я думаю, базо­вую черту ритуалов инициации, а значит — процесса транс­формации. Логика здесь очевидна: нынешнее состояние, из которого человек стремится выйти, должно быть попрано. Оно должно потерять свою прелесть.

В сказках это прекрасно видно. Возьмите «Железного Ган­са» или «Принцессу-свинопаску» братьев Гримм (как мужской и женский варианты) — в обоих случаях королевское дитя становится слугой самого низкого пошиба. Это чаще всего связано с кухней, самым грязным местом работы (Золушка; Маленький Мук; солдат, который чертов чумазый брат, и т. д.). Обычными испытаниями героя являются обмыва­ние вонючего старика, женитьба на лягушке, семь лет службы и т. п. — и общей темой здесь сквозит унижение.

Он именно что должен пасть низко, на дно колодца, на дно общества, во власть «грубых зверушек», которые, как замети­ла в своем трипе Алиса, «все время норовят командовать». Зачем? Такова логика, и если задуматься, это железная логи­ка, которой трудно придумать альтернативу. Это логика мо­литв («Прах я еси, Господи!»). Это логика религиозных и ду­ховных сект («Тридцать ударов этому монаху»). Это логика психотерапевтического принятия себя и мира (как говорит Михал Михалыч, «Какие хорошие люди здесь собрались! А бздуном никто не хочет быть?»).

Унижение, в сущности, хреновое слово — из-за того, что описывает способ взаимодействия между людьми. На самом деле, в мистерии — инициации — по-любому должен проис­ходить простой процесс растворения личности; такова алхи­мия. Не пригибания и обламывания этой липкой структуры (что подразумевает слово «унижение»), но гораздо более то­тальный и безличный процесс об-нуления, о-без-личивания. Идеальное условие хорошей инициации — возврат к тому простому и базовому состоянию, которое в дзэне называют «твоим лицом до того, как ты родился». В инициации участву­ет не личность, обладающая характером, а просто человек, существо, душа. Все привычки, заморочки, способы крутить мысли этого существа являются не просто вторсырьем, но именно мусором или чем-то вроде мягкой мебели в горном походе. Скорее всего, именно они и довели это бедное суще­ство до того печального и униженного положения, что ему по­требовалась инициация.

Железная логика. Как же это достигается практически? По всем фронтам, на всех доступных уровнях. Личность стоит на фундаменте своих историй, а характер состоит из привычек и предпочтений. Поэтому истории, привычки и предпочтения более-менее игнорируются. Минимум разговоров. Убрать имя (можно дать взамен кличку; на одной мистерии я просто по­просил участников пронумероваться на первый-второй и т. д., а потом эти номера сделал именами). Простые процессы, в которых нет «достижений и потерь» (никто не может никого победить, и даже просто сделать что-либо правильно), напо­добие быстрого дыхания, танца, бега. Ты дышишь или танцу­ешь, когда у тебя это хорошо получается, и ты дышишь или , когда у тебя это не получается; нравится — ды­шишь, не нравится — дышишь. Твои реакции и мысли по это­му поводу сугубо вторичны; как правило, тебя никто о них не спросит. Мистерии нет дела до твоей личности (личины), ей есть дело до других вещей в тебе. Личности, как и уму, невоз­можно запретить функционировать, но внимание переключа­ется на другие функции.

Освобождение от характера — великая .