Черное солнце: Депрессия и меланхолия

Из книги:

Меланхолия/депрессия

«Меланхолией» мы будем называть клинический ком­плекс симптомов, включающих торможение и асимболию и проявляющихся у определенного индивидуума времена­ми или хронически, чередуясь чаще всего с так называемой маниакальной стадией экзальтации. Когда два явления - по­давленность и возбуждение - характеризуются меньшими интенсивностью и частотой, тогда можно говорить о нев­ротической депрессии. Не отказываясь от различия мелан­холии и депрессии, теория Фрейда повсюду обнаруживает один и тот же невозможный траур по материнскому объек­ту- Вопрос: невозможный в силу какого-то родительского недостатка? Или какой-то биологической хрупкости? Ме­ланхолия - воспользуемся снова этим общим термином, по­сле того как мы различили психотические и невротические симптомы,- обладает устрашающей привилегией помещать вопрошание аналитика на перекрестье биологического и символического. Параллельные серии? Последовательные ряды? Случайное пересечение, которое необходимо уточ­нить, или какое-то иное отношение, которое еще предстоит изобрести?

Два термина - «меланхолия» и «депрессия» - обозначают комплекс, который можно было бы назвать депрессивно-ме­ланхолическим и границы которого на самом деле являются нечеткими. В его пределах психиатрия использует понятие «меланхолия» только для спонтанно развивающейся необра­тимой болезни (которая поддается лечению лишь антиде­прессантами). Не углубляясь в подробности различных типов депрессии (депрессии «психотической» или «невротической», или - по другой классификации - «тревожной», «возбужден­ной», «заторможенной» или «враждебной»), не затрагивая также и весьма многообещающую, но пока еще неясную об­ласть изучения воздействия антидепрессантов (МАО-инги-биторы, трициклические и гетероциклические соединения), мы в дальнейшем ограничимся фрейдовским горизонтом. Отправляясь от него, мы попытаемся выделить то, что вну­три депрессивно-меланхолического комплекса - сколь бы нечеткими ни были его границы - относится к общему опыту потери объекта, а также модификации означающих связей. Последние - и, в частности, язык - в депрессивно-меланхо­лическом комплексе оказываются неспособными обеспечить аутостимуляцию, необходимую для запуска некоторых реак­ций. Язык, вместо того чтобы работать в качестве «системы компенсаций», напротив, гиперактивирует связку тревоги -наказания, включаясь таким образом в процесс замедления поведения и мышления, характерный для депрессии. Хотя временная печаль (или траур) и меланхолическое оцепенение отличаются друг от друга в клиническом и нозологическом отношениях, они, однако, в равной степени поддерживаются нетерпимостью к потере объекта и провалом означающе­го при попытке найти компенсаторный выход из состояний ухода в себя, так что в итоге субъект замыкается в себе вплоть до полного бездействия, притворяясь мертвым или даже уби­вая себя. Таким образом, мы будем говорить о депрессии и ме­ланхолии, не различая каждый раз частные особенности этих двух состояний, но имея в виду их общую структуру.