Большой конфликт
Год издания: | 2011 |
Издательство: | Институт консультирования и системных решений |
Тип обложки: | Твердая |
Размер: | 0x0 x0 мм |
Вес: | 250 г |
Количество страниц: | 192 |
- Описание
- Отрывок
В народе говорят, что с чистой совестью спится спокойно. Как бы не так, утверждает Берт Хеллингер. С чистой совестью немцы убивали евреев, а европейцы поработили Африку. Анализируя «большие конфликты», Берт Хеллингер показывает, как семейные расстановки могут помочь найти пути их решения. В книге "Большой конфликт" Берт Хеллингер представляет свое мировоззрение в целом и, в частности, уделяет особое внимание душевным механизмам, приводящим к большим конфликтам и войнам между народами и религиями. Конфликты — это наши будни. Маленькие повседневные конфликты нам хорошо знакомы. Они необходимы для расширения рамок и, в конечном итоге, для личностного роста. А еще есть большие конфликты, столкновения между народами и этническими группами. В них действует воля к уничтожению. В убийственной динамике подобных конфликтов виноваты, по мнению автора, идеологические убеждения и основанная на них чистая совесть обеих сторон. Коллективная чистая совесть работает по черно-белому принципу. Она видит в противнике только зло, а в крайнем случае, вообще не признает за ним ничего человеческого. Метод Б. Хеллингера приобретает в данной книге политический масштаб. Он говорит о том, что насильники — тоже люди. Признать этот факт и увидеть в убийце человека (вплоть до христианской заповеди «возлюби врага своего») — для Хеллингера не только этическое, но и прагматическое требование — ведь это единственный путь к исцелению.
Из книги:
Воля к уничтожению
Каждый большой конфликт хочет убрать и, в конечном итоге, уничтожить с дороги препятствие. Конфликт зиждется на воле к уничтожению. Какие силы или страхи ее питают? Прежде всего, стремление к выживанию. Когда наша жизнь в опасности, мы либо обращаемся в бегство, т.е. убегаем от уничтожения другим человеком, либо нападаем, т.е. сами пытаемся кого-то уничтожить или хотя бы прогнать. Задача воли к уничтожению — расчистить путь от кого-либо или чего-либо.
Притом, как правило, недостаточно просто убить человека — важно завладеть им и его имуществом. И все это в целях выживания. Казалось бы, мы боимся каннибализма, но только на первый взгляд. И сегодня найдется немало ситуаций, когда люди выживают за счет других. Нередко завладеть уничтоженным необходимо для выживания. Отчасти мы питаемся тем, что природа нам дарит сама, например, плодами растений, но чтобы овладеть животным, приходится его сначала убить.
Означает ли это, что конфликты — прежде всего смертоносные — бесчеловечны? Если мы в безвыходной ситуации, они неизбежны. Поскольку конфликты, с одной стороны, служат выживанию, а с другой, подвергают жизнь других опасности, люди испокон веков пытаются находить мирное решение конфликтов, например, с помощью договоров, четких границ, объединения в небольшие группы с общим вожаком и законами. Правовая структура удерживает смертоносные конфликты в рамках, прежде всего, за счет монополии на насилие вожака — последняя сдерживает силовое решение между отдельными личностями или группами.
Правовой порядок определяет рамки индивидуальной воли к уничтожению и защищает индивида и группы от насилия. А если рамки стираются, скажем, в ходе войны, или порядок рушится, например, в революцию, стихийная воля к уничтожению высвобождается с ужасными последствиями.
Перенос воли к уничтожению
В группах, в которых правовой порядок защищает индивида от воли к уничтожению других членов, иногда происходит перенос воли к уничтожению на другой уровень. Например, в сферу политики или в научные и идеологические дискуссии. Заметить волю к уничтожению можно по потере конструктивности диалога. Вместо того, чтобы вместе заниматься поиском наилучшего решения, рассмотрением и проверкой фактов, люди порочат представителей другой партии, нередко пуская в ход клевету. Агрессия, которая в таких ситуациях высвобождается, не намного отличается от физической воли к уничтожению, ее цель — на эмоциональном уровне и намеренно — уничтожить другого человека, по меньшей мере, морально, сделав его врагом группы, со всеми вытекающими последствиями.
Может ли индивид себя защитить? Нет. Он втянут в конфликт без собственного вмешательства. Однако существует опасность, что в нем в ответ на агрессию проснется подобная воля к уничтожению, с которой не так просто справиться.
Справедливость
Столкновения подпитываются не только за счет воли к уничтожению, но и за счет общей потребности всех людей в балансе между давать и брать и между выгодой и потерей. Нам это знакомо как потребность в справедливости. Мы успокаиваемся, когда баланс восстановлен. Поэтому справедливость для нас — высшее благо.
Но всегда ли? Или только в конкретном контексте, когда речь идет о хорошем балансе? Ведь если речь заходит о возмещении потери или ущерба, потребность в справедливости имеет совсем другие последствия. Приведу пример. Если другой человек нам что-то причинил, мы жаждем мести. Значит, в целях восстановления равновесия и мы хотим ему причинить зло. С одной стороны, из чувства справедливости, с другой, побуждаемые волей к уничтожению. Мы хотим предотвратить, чтобы другой человек снова причинил нам боль или нанес ущерб. Поэтому в делах мести мы заходим дальше, чем того требует потребность в восстановлении баланса и в справедливости, и причиняем обидчику больше боли и ущерба, чем он нам. Теперь и он жаждет справедливости и мести, и так конфликт будет длиться бесконечно. Справедливость в таком случае становится поводом для мести. Воля к уничтожению действует во имя справедливости.
Совесть
Есть кое-что еще, что разжигает конфликт. Хоть мы и называем это «чистой совестью», оно причиняет немало зла. Как и справедливость, чистую совесть нередко впрягают в повозку воли к уничтожению. Если кто-то считает себя лучше других, а значит и вправе поступать с ними по-своему, «с чистой совестью», он руководствуется своей совестью.
Действительно ли своей? На самом деле, совестью семьи и социальной группы, которые позволили ему выжить. Совестью группы, которая смогла выжить в конфликте с другими группами благодаря воле к уничтожению. Поскольку в представлении многих людей совесть — это нечто святое, войны с инакомыслящими и даже их уничтожение считаются священными. Отсюда пошли «священные войны» — на поле боя и в рамках одной группы, когда инакомыслящий и по-другому поступающий человек воспринимается как угроза для сплоченности группы. Как и на войне, цель — чистая совесть — здесь оправдывает средства. Поэтому призывы к совестливости и справедливости обидчиков бесполезны и не найдут отголоска. Нет, они не стали вдруг злыми — просто в них проснулась совесть, и они верят, что сражаются за правое дело.
И наоборот, если считаешь правильным взывать к совести других, руководствуешься другой совестью — своей чистой совестью — и рискуешь под влиянием чистой совести пустить в ход те же средства, что и обидчик. Поэтому на уровне справедливости и чистой совести бесполезно искать решения для больших конфликтов.
Угроза нового
Все, что расшатывает достигнутое, воспринимается совестью как угроза — как совестью отдельного индивида, так и коллективной совестью, если их вообще следует различать. В конечном итоге каждая совесть — это совесть социальной группы. Новое угрожает целостности и выживанию группы в ее настоящей форме. Стоит только допустить новое, и группа распадется, или ей придется перестроиться на новый лад. Поэтому многие политические идеологии со временем потерпели крах — они не смогли выдержать испытание действительностью, как например, идеология коммунизма, правда, только после того, как много говоривших о его иллюзорности людей были устранены или умерли от голода, разразившегося вследствие этой идеологии. Только после того, как группы с новыми взглядами достаточно окрепнут, чтобы защищать своих членов от воли к уничтожению старыми группами, их сторонники могут не опасаться за свои жизни. Но разве люди, публично распинавшие и сжигавшие на кострах еретиков, были злыми? Они боролись за выживание своей группы и за собственное выживание. Их воля к уничтожению служила целям выживания, они следовали своей чистой совести.
Отторжение и перенос
Если отвергнуть человека под влиянием совести — неважно по какой причине — придется под давлением другой душевной инстанции все же найти в душе место отвергнутому. Это проявляется следующим образом: если не признаешь в другом человеке, скажем, агрессию, неожиданно обнаруживаешь ее в себе. Только теперь изменился объект агрессии, и она направлена уже не на самого насильника, а на других людей, которые ассоциируются с насильником, хотя возможно, между ними нет связи. Поэтому человек не понимает, что дело здесь в переносе, притом что импульс тот же.
Но загадочным образом в целях восстановления равновесия невидимая внутренняя инстанция толкает чистую совесть в ею же вырытую яму. В данном контексте существует еще один перенос. То, что мы в себе лично не принимаем и отрицаем, становится для нас объектом борьбы в другом человеке, как описано у Фрейда в рассуждениях о проекциях.
Другой перенос имеет место, когда дети в поведении воплощают отвергнутое одним из родителей. Пример тому — многие правые радикалы. Нередко их радикализм выражает уважение отвергнутому и презираемому матерью отцу. Другой пример — это те, кто борются с правыми радикалами. Они ведут борьбу с такой же ожесточенностью и теми же средствами. Но совесть и у тех, и у других чиста.
Поле
Причинно-следственные связи легче понять, если воспользоваться образом поля. Рупперт Шелдрейк говорит о духовном поле или о коллективном разуме, по-английски extended mind. Из его наблюдений следует, что между живыми существами имеется особенная коммуникация, которую можно понять, только допустив существование духовного поля, внутри которого они находятся и передвигаются.
Книги о семейных расстановках :
Статьи по семейным расстановкам Берта Хеллингера:
Статьи по семейным расстановкам Берта Хеллингера:
Статьи по